Двойственность Царского Села
В Царском Селе изначально присутствовала досадная двойственность. С одной стороны - идеальное место для отдыха с превосходнейшими парками, прудами и скульптурами. С другой стороны – царская загородная резиденция. То есть, место отдыха в первую очередь царей. И человек, не относящийся к романовскому дому, был постоянно начеку. Ведь прогуливаясь по ухоженным аллеям можно было неожиданно наткнуться на самого государя императора (или же императрицу), точно также предающемуся успокоительной прогулке. Но если для правителя такая встреча не означала ровным счетом ничего, то другой ее участник мог лишиться должности (например, не оказав от неожиданности надлежащие знаки почтения) или, наоборот, в момент сделать себе карьеру каким-либо приятным для самодержца поступком.
При видимой безмятежности в Царском Селе кипели мощнейшие страсти. Испытание не для любой психики. Психика Пушкина, к примеру, выносила все это с трудом (после Лицея он приехал сюда только один раз, в 1831 году и менее чем на полгода; уехал бы еще раньше, да карантин по случаю холеры не пускал). Зато Гавриил Романович Державин поначалу чувствовал здесь себя вполне комфортно.
Гавриил Романович Державин и императрица
Он вошел в фавор к Екатерине после "Оды к Фелице". Фелица (по латыни – счастье) – разумеется, сама Екатерина Алексеевна, просвещенная монархиня, дарующая мир, довольствие и радость своим подданным. Для вспыльчивого поэта, то и дело конфликтующего с высокопоставленным чиновничеством, подобное произведение было довольно неожиданным. Тем более оно польстило матушке Екатерине.
Екатерина удостоила Державина аудиенции. Поведение поэта несколько ее обескуражило. Она поведала своему статс-секретарю А. Храповицкому:
- Я ему сказала, что чин чина почитает. В третьем месте не мог ужиться; надобно искать причину в самом себе. Он горячился и при мне. Пусть лучше стихи пишет.
Стихи, так стихи
Казалось бы, что несмотря на ласковый прием Екатерины на государственной службе можно ставить крест. Что ж, Гавриил Романович писал стихи. И в них императрица продолжала играть роль какой-то неземной и в то же время деятельной и величественной дамы.
Здесь, в полдень уходила в гроты, Покоилась прохлад в тени, А тут Амуры и Эроты Уединялись с ней одни.
Талантливый Державин смог в своих стихах преодолеть противоречие между державным властелином и прекрасной женщиной. Уже обозначенное выше противоречие самого Царского Села было ему тем паче по плечу. Императрица не хотела отдалять от себя столь благоприятного поэта. Гоголь писал о Державине: "Все у него величаво, величав образ Екатерины, величава Россия, созерцающая себя в осьми морях своих, его полководцы – орлы". Именно это и требовалось в эпоху Великой царицы.
Гавриил Романович Державин: идеальный царедворец
Внешность Державина также была соответствующей: "В поре полного развития сил Державин был высокого роста, держался прямо, имел быстрые движения, твердую походку. В обыкновенном настроении духа приемы у него были мягкие, во всем существе его чувствовалось добродушие, расположение к людям… Крупные черты лица его никогда не были правильны и красивы; нос и губы были у него довольно толстые; но вообще это было доброе русское приветливое лицо, с первого же взгляда внушавшее сочувствие и доверие… Речь его отличалась искренностью, простотою и живостью. Особенным жаром воспламенялась она, и глаза его загорались ярким блеском, когда он высказывал одну из любимых идей своих, когда говорил о том, что, задумав какое-нибудь доброе дело, не следует мешкать… или рассуждал о величии и славе России, или рассказывал о деле, в котором ему приходилось горячо отстаивать правду".
То есть, Державин соответствовал этакому идеальному образу екатерининского царедворца. Даже "некрасота" его была на пользу – при мудрой правительнице смазливые шаркуны неуместны.
В результате последовало распоряжение императрицы: "Всемилостивейше повелеваем действительному статскому советнику Гавриилу Романовичу Державину быть при нас у принятия прошений". А затем появилась и официальная должность – царского статс-секретаря. Должность весьма престижная, не то, что предыдущая – какой-то там тамбовский губернатор.
Слишком много тщеславия
Должность честолюбивому Державину была приятна. Он гордился своей близостью к Екатерине, честно отрабатывал роль справедливого придворного, однако же в тщеславии своем иной раз перебарщивал. Державин даже хлопотал, чтобы его изображение поставили перед Екатерининским дворцом, в одном ряду со статуями выдающихся мыслителей. Он обратился к царице (конечно, в стихах):
На твердом мраморном помосте, На мшистых сводах меж столпов, В меди, в величественном росте, Под сенью райских вкруг дерев, Поставь со славными мужами!
К чести царицы, Державину было отказано.
А впрочем, она потихонечку охладевала к своему любимцу, даже начинала раздражаться им. Державин все реже писал свои хвалебные оды (хоти их ждали от него), зато надоедал своими требованиями о восстановлении справедливости в очередном деле (к справедливости Екатерина также понемножечку охладевала). Бедный Державин сетовал в своих "Записках": "Видя дворские хитрости и беспрестанные себе толчки, не собрался с духом и не мог таких ей тонких писать похвал, каковы в оде к Фелице и тому подобных сочинениях". В одах же все более жалел себя:
Поймали птичку голосисту И ну сжимать ее рукой. Пищит бедняжка вместо свисту, А ей твердят: пой, птичка, пой!
Дело Якоби
Впрочем, Гавриил Романович в долгу не оставался. Он сам частенько досаждал императрице всякими служебными вопросами, все менее ей интересными. Например, делом об иркутском генерал-губернаторе И. В. Якоби, обвинявшимся чуть ли не в государственной измене. Державин целый год расследовал якобиево преступление и в результате выяснил, что никакой измены не было. В конце концов он доложил императрице, что дело готово. Екатерина потребовала разъяснений. Тогда в ее царскосельском кабинете появилось множество людей, с большими кипами бумаг.
- Что такое? – не поняла императрица. – Зачем сюда такую бездну?
- По крайней мере для народа, государыня, - с легким упреком отвечал Державин.
- Ну, положите, коли так, - пришлось сказать Екатерине.
Несколько месяцев письменные столы царицы были заняты бумагами. А сам Державин регулярно по паре часов после обеда посвящал ее в подробности расследования.
Якоби в результате был оправдан. А Державин отстранен от царского двора.
Гавриил Романович Державин: возвращение
Спустя 22 года Гавриил Романович вновь прибыл в Царское Село. О его государственных подвигах было забыто. Державин пользовался только славой гениального поэта (что, вообще-то говоря, не мало). Именно в этом качестве он приглашен был на переводной экзамен первого выпуска Лицея.
Державин был уже больным, немощным стариком. Юрий Тынянов так описывал этот визит в романе "Пушкин": "Его немного укачало во время пути. Он велел Кондратию остаться, а сам прошелся, чтоб поразмяться… Он часто жевал губами. У мраморной лестнице он остановился. Громадные Геркулес и Флора стояли у входа. Снег лежал на них… Он вдруг захотел смести снег с Флоры. Потянувшись посошком, чтобы смахнуть его с богининой крутой бедры, он не дотянулся и до мизинца, да и снег настыл; он несколько раз постучал посошком по насту и перестал, потому сполз по ступенькам на дорожку и, заслонив глаза, посмотрел на колоннаду… Если б не ноги, он пошел бы сейчас на озеро, где в лодочке катался когда-то… и, хоть озеро замерзло, он постучал бы в него посошком… Уже бежали опрометью вниз люди в мундирах встречать его и бережно подхватили под руки. Он осердился и вырвал руку. Помешкав, взобрался он старательно по лестнице".
(Кстати, Юрий Николаевич изображал отчасти свои собственные впечатления – в то время, когда он писал своего Пушкина, Тынянов жил в Царском Селе и, будучи тяжело больным, едва передвигался, опираясь на палочку.)
Воспитанники и учителя с трепетом ждали первых слов Державина. И дождались фразы, ставшей после знаменитой:
- А где здесь нужник?
Великая встреча
Затем был сам экзамен, ничуть не интересный старику. И вдруг – выступление юного Пушкина. Державин очнулся, оживился, произнес: "Я не умер" (по другой версии – "Вот кто заменит Державина").
Он захотел обнять Пушкина, с трудом встал, вышел из-за стола. Однако Пушкин удрал от Державина ("Не помню, как я кончил свое чтение; не помню, куда убежал. Державин был в восхищении: он меня требовал, хотел меня обнять… Меня искали, но не нашли").
Так повторилась история с державинским фаворитством. От конфуза (беседа с царицей – вопрос про нужник) к ликованию (взлет придворной карьеры – выступление Пушкина) и к новому, финальному конфузу (нелепая история с якобиевым делом – бегство Пушкина).
А спустя столетие произошел еще один конфуз. В одной из первых кинолент продемонстрировали полотно Ильи Репина "Лицейский экзамен". После чего зрители увидели чудовищные по своей безграмотности титры: "Пушкин читает. Державкин слушает".
Дух места – переменчивый, капризный, беспринципный - оказался щедр и на подобную, совсем уже ничем не мотивированную жестокость.