В 1727 году сюда — с центральной, Красной площади — перенесли место публичных казней. В 1775 году здесь был казнен Емельян Пугачев. Но со временем страшная слава площади забылась. Казни на Болоте ушли в прошлое, а площадь начали использовать гораздо более гуманным образом — под рынок.
Литератор Иван Белоусов писал: "В летние месяцы, когда начинают поспевать ягоды, Болотная площадь превращается в ягодный рынок. Подмосковные крестьяне привозят сюда целые возы клубники, крыжовника, смородины, вишни. Вишня, главным образом, привозится из местности около Воробьевых гор, где почти в каждой деревни есть большие вишневые сады".
Ягодный торг на Болоте был в первую очередь связан с вареньем. Купец Н. Варенцов сообщал: "Варка варенья была отрадным временем хозяек; как только ягоды появлялись в Москве, то хозяйки спокойствия не имели: вставали в два часа утра, отправлялись на ягодный рынок, находившийся на Болотной площади, куда подмосковные ягодники, помещики и крестьяне привозили на возах ягоды в решетах. 2 — 3 часа утра считались самыми выгодными для покупки ягод, так как в это время являлись на рынок представители крупных конфектных фабрик со своими приказчиками и закупали нужное им количество ягод и устанавливали на них цену. С оставшимся количеством непроданных ягод продавцы спешили скорее развязаться и были принуждены с некоторой уступкой продавать маклакам, которые и поднимали цену на ягоды и брали с явившихся на рынок позднее дороже".
Картина была сюрреалистичная. Один из современников писал: "Тухли последние звезды, восток разгорался желтовато-алым светом, и все яснее выступали возы и их владельцы. Теперь первые уже не казались одной сплошной, темной массой, вытянувшейся параллельно по лавкам, а можно было видеть каждый отдельно и различать лица их хозяев. Спокойное равнодушие, усталость и ночная сонливость сменились тревогой и озабоченностью. Очевидно, их волновало начало торга, потому что от цен, устанавливаемых в чайной Афанасьева (чайная располагалась здесь же, на Болоте, и использовалась как своего рода ягодная биржа — АМ.), зависела удача долгой и утомительной поездки от родного села до Москвы".
"Московский листок" сообщал: "Сколько я ни разговаривал с торговцами, и на Болоте, и потом в Охотном, ни один из них не мог мне объяснить, почему торг должен происходить непременно ночью.
— Обычай такой, — отвечают одни уклончиво.
— Со старины так повелось, — говорят другие.
— Ночку темную выбрали себе в пособницы! — смеялся мне один торговец.
— А знаете, кому она бывает пособницей?
— Разбойникам, что ли-с?
— Вроде того!
— Мы, положим, не разбойники, а народ Божий, да и трудимся достаточно. Вы вот ночку-то спать изволили, а мы трепались, да только к шести домой вернулись. Тоже оценить это надо!..
Солнце поднималось все выше и выше. Первые лучи его скользнули по площади, и, как по волшебству, все разом ожило, стало красивым и веселым. Загорелись яркими красными бликами решета с малиной, рядом с ними вишни различных сортов и разнообразнейших оттенков, дальше бледно-зеленая прозрачная смородина, рядом черная, крупная как дробь. Затем крыжовник зеленый английский, весь покрытый усиками, красный варшавский, и, наконец, мелкий виноградный, Все это в таком громадном количестве, что можно подивиться объему и аппетиту московского чрева, проглатывающего ежедневно эти дары Болота, — так, между прочим, как лакомство и пустую забаву.
…Чем выше поднимается солнце, чем сильнее и ярче разгорается день, тем бойче и ожесточеннее кипит торговля. В воздухе стоит слабый ароматный запах ягод, смешанный с запахом сена и дегтя; говор толпы переливается живым потоком, около некоторых телег почти не протолкаешься. Цифры, божба и ругань, клятвы и остроты, — все это перемешивается, подхватывается и разносится по площади. Положительно какая-то торопливая, лихорадочная деятельность, которая, трепеща, должна закончиться с полным восходом солнца".
Ничего не поделаешь — рынок.
* * *
Мемуаристка В. Харузина в красках описывала ритуал приобретения ягод: "Варка варенья — это было вообще целое священнодействие, начиная с покупки ягод на Болоте. Рано-рано утром отправлялась туда Любовь Петровна (экономка — АМ.), взяв с собой на подмогу кого-нибудь из женской прислуги. Шла она пешком, шествовала неторопливой, размеренной походкой, выступая величественно, прямая, как всегда. Приходила вовремя, спозаранку, когда выбор бывал еще обеспечен. У нее были знакомые торговки, но она считала долгом обойти все ряды, поглядеть у всех товар, прицениться. Роняя немногосложные слова, она упорно сбивала цену; иногда медленным движением, как бы снисходя, брала с лотка или корзины ягоды две-три и "пробовала", иногда неприятным голосом осведомляясь: "Нет ли закрасы?" Наконец останавливала свой выбор, всегда удачно, и, удалившись степенно с рынка с пятью или шестью решетами ягод, она брала извозчика, упорно, непреклонно торгуясь с ним, и, прямая, как стрела, воссаживалась на пролетку, больше заботясь не о своем удобстве и удобстве спутницы, а о том, чтобы не помять ягоды".
А затем — сладостный ритуал приготовления варенья: "Дома надо было как можно скорее организовать чистку ягод: требовалась мобилизация всех свободных женских рук среди прислуги, надо было достать блюда, тарелки, миски, и при ее щепетильном требовании порядка и чистоты, их, начисто вымытых, она приказывала еще раз сполоснуть и вытереть. Затем варка, которая лежала исключительно на ней. Вот я представляю себе: вошла она в кухню, на лице выражение человека, приготовившегося к важному делу. "Ну-с, — скажет, обращаясь к кухонному мужику, — Иван, готовы у вас тазы?" Медные тазы с ручкой и без нее стоят готовые на поварском столе ей на выбор и горят жаром. Она подойдет, пересмотрит их, велит сполоснуть и вытереть чистым полотенцем, понюхает, нет ли какого постороннего запаха. Потом пойдет за нужными ей решетами, тарелками и прочим, все это расставит на столе в порядке, чтобы все было под рукой и ничему бы не мешало, "чтобы этого торгу тут не было" (любимое ее выражение), и тогда только пойдет отмеривать стаканами сахар-песок. И, возвратившись с ним, принималась за варку и часами уже не отходила от горячей плиты, передвигая и то и дело снимая тяжелые тазы, применяя к каждой ягоде дознанный опытом метод варки, не думая об устали, а только о том, чтобы варенье вышло совершенным во всех отношениях".
И — выходило.
* * *
А сегодня в центре этой площади — памятник Репину. Ни казней, ни азартной ягодной торговли, ничего азартного вообще. Памятник работы скульптора М. Г. Манизера открыт был в 1958 году и, как и большая часть памятников той эпохи, он особенной оригинальностью не отличается. Бронзовая фигура в полный рост, с палитрой и кистями. Постамент прямоугольный из гранита.
Скучно.