В Москве есть памятник Вертинскому. Правда, лишь частичный, и при этом по-другому названный. Речь идет о памятнике Достоевскому, который стоит во дворе туберкулезной лечебницы (там, в одном из флигелей писатель родился). Улица Достоевского, дом 2.
Дело в том, что Александр Вертинский был моделью, с которой скульптор Меркуров лепил фигуру Федора Михайловича (разумеется, что к бородатому лицу писателя известный русский бард не имел никакого отношения). "Отличный был натурщик, - вспоминал впоследствии Меркуров. - Усвоил мой замысел, принял правильную позу. А как держал свои изумительные пластичные руки!... "
Да, руки те же самые, что на афишах с грустным клоуном Пьеро, ролью которого Вертинский и прославился.
Впрочем, судьба этого памятника любопытна не одним только своим натурщиком. Фигура была выполнена в 1914 году как подтверждение одной из творческих находок Сергея Дмитриевича Меркурова. Он говорил: "Мне кажется, что я открыл законы, которым подчиняются настоящие произведения искусства... В своих теориях зацепился кончиком за четвертое измерение... Достоевского сделаю уже сознательно". Позднее он определял свое творение более скромно - как фигуру "о двух осях и об одном центре, причем центр вне фигуры... ".
До революции фигура пребывала в мастерской Меркурова. Лишь в сентябре 1918 года помощник наркома имуществ республики Н. Виноградов критически осмотрел Достоевского, и решил, что его "вполне можно было бы использовать как памятник". А в ноябре того же года, в годовщину революции, его торжественно открыли. Правда, не здесь, а на Цветном бульваре, вместе с другой меркуровской работой – "Мыслью" (ее воплощением служил лысый мужчина, и вправду о чем-то весьма живописно задумавшийся).
Памятники слегка привели в шок не подготовленных к подобным украшениям московских обывателей. Мнения о них при этом были разными, притом они со временем менялись. Весьма характерны здесь две дневниковые записи, оставленные москвичом Никитой Окуневым. Сразу же после открытия он записал: "Видел вчера… памятники… это работа скульптора Меркурова – "Человеческая мысль" и памятник Ф. М. Достоевскому (на Цветном бульваре). Оба из бронзы и гранита, только пьедесталы временные, а сами статуи вполне закончены и обличают у Меркурова крупную мысль и громадный талант. "Мысль творит дело", как написано на первом памятнике".
Но спустя две недели он себя опроверг: "На днях я опять проходил мимо меркуровских произведений "Человеческая мысль" и "Достоевский". И на этот раз ничего гениального в них не нашел. "Человеческая мысль" изображает какого-то римского сенатора, изваяния которого можно встретить в музейных вестибюлях и которые имелись даже в передних московских богачей. А "Достоевский" – как взглянуть, из какой страны: не то угодник с фресок Успенского собора, не то Шейлок. Ни в той, ни в другой статуе нет главного, что требуется от памятников: нет фундаментальности и ясности образа".
Более-менее общее мнение выразил поэт Иван Приблудный:
Глубже и ниже, к подъему крутому, где отдается с букетом в руке Трубная площадь бульвару Цветному, где Достоевский застыл в столбняке.
Когда в 1936 году по Цветному бульвару проводили трамвайные рельсы, оба памятника не передвинули в сторону (хотя могли), а от греха подальше вообще удалили с этого многолюдного места. Но уничтожать произведения маститого Меркурова было неловко, и их рассовали по менее зримым убежищам. "Мысль" в скором времени отправилась в почетную ссылку на Новодевичье кладбище, украсить могилу Сергея Дмитриевича. А Достоевского сразе же перенесли во двор дома, в котором родился писатель. И поставили прямо на землю.
Лишь спустя двадцать лет ее поставили на постамент работы скульптора И. А. Француза. И посетители лечебницы иной раз бросят беглый взгляд на руки знаменитого российского Пьеро.