До появления нынешнего ГУМа, на этом месте находилось учреждение того же профиля. То есть, торговые ряды (их называли Верхними), но правда, более неряшливые и, больше того, деревянные. Правда, жизнь в них проходила веселая. Одни лишь зазывные слоганы могли очаровать приезжего провинциала. То и дело на пути у покупателя вставал приказчик и произносил такую, например, речевку:
- У нас без обману, материал без изъяну, имеем подушки пуховые, кровати двуспальные ольховые, ящики туалетные на двадцать мест - подарки для женихов и невест!
Не говоря уж об ассортименте.
Но бывалый покупатель равнодушно шел своей дорогой - он привык к такой назойливой рекламе так же, как и наши современники.
Впрочем, иной раз приказчики на время забывали о заученных рекламных текстах и давали волю собственной фантазии. Ловили, например, мышей, засовывали их в коробки, а коробки обряжали в яркую бумагу с бантиками - подарочная упаковка в позапрошлом веке мало чем отличалась от нынешней. Затем "подарочек" подкладывали на пути все тех же покупателей и дружно хохотали, глядя, как солидный господин или же дама с вороватым видом поднимают грызуна.
Примораживали к полу гривенники и другую мелкую монету (естественно, морозы легко проникали в ветхие строения) и хохотали над попытками прохожего отколупнуть монету.
- Копытцем попробуй, - кричали ему.
Иной раз "зеленили" или же "краснили" посетителя (для этого обычно выбирались персонажи звания духовного - они смешнее удивлялись). Какой бы цвет ткани не называл бедный батюшка, ему обязательно давали либо красную, либо зеленую материю. Священник начинал чураться, нервничать и вообще вести себя не подобающе священническому характеру.
* * *
А старое здание Верхних торговых рядов все больше ветшало и, разумеется, устаревало морально. Мало того, что электричества здесь не было, предпринимателям не разрешалось даже пользоваться свечками - из опасения, что деревянные постройки могут в одночасье выгореть. Об отоплении, конечно, речь также не шла. Продавцы восседали в тяжелых енотовых шубах, чернила превращались в мерзкий черный снег, который, в случае необходимости, оттаивали собственным дыханием, а грелись, как не трудно догадаться, водкой.
Под конец девятнадцатого века власти объявили конкурс на проект новых рядов. И началась суета. Всем архитекторам сразу же захотелось оставить рядышком с Кремлем свидетельство своего яркого таланта. В конкурсе участвовали знаменитости первейшего разбора - Шервуд, Клейн, и даже живописец Верещагин.
Проекты мало отличались друг от друга. Все здания выглядели длинными, приземистыми и с башенками в русском стиле. Победителем же стал А. Померанцев, представивший проект с довольно пафосным девизом - "Московскому купечеству".
Одновременно с творческой интеллигенцией занервничало и само "московское купечество". Но совершенно по иному поводу. Предприниматели подсчитывали будущий убыток, связанный с затором в своем бизнесе. Не желали они покидать старые добрые насиженные лавки (хотя для них и выстроили так называемые временные ряды). Но городские власти поступили радикально - в один прекрасный день купечество явилось на свои рабочие места и обнаружило их запертыми и под тщательной охраной. Один предприниматель, из славного рода Солодовниковых вообще не выдержал такой напасти и зарезался в Архангельском соборе. К счастью, прочие его коллеги оказались более устойчивыми к потрясению.
И в результате в Москве все таки появилось новое здание Верхних торговых рядов.
"Они представляют собой выдающееся сооружение среди торговых помещений не только России, но и Западной Европы," - писал о тех рядах один дореволюционный путеводитель по Москве. Не удивительно - огромнейшие галереи, собственная электростанция, артезианский колодец для местного водопровода, подземная железная дорога для подвоза товара. А торговали в то время на всех трех этажах и в подвале.
Но больше всех, конечно, удивляла крыша - полностью прозрачная, созданная инженером Шуховым. Днем галереи освящал солнечный свет, а вечером отсюда можно было любоваться на луну.
Впрочем, к внешнему виду здания иной раз предъявлялись и претензии. Один из краеведов, некто В. Никольский, возмущался - дескать, это здание только прикидывается исконно русским, а по сути же является "европейским пассажем, наряженным в неподходящий русский костюм" и осуждал его автора за "попытку с негодными средствами приблизиться к такому апофеозу подлинно русского зодчества, каким является стоящий рядом собор Василия Блаженного".
Правда, большинству москвичей полюбились новые ряды.
* * *
После революции сюда, конечно же, пришла всеобщая разруха, но с наступлением нэпа все, вроде бы, встало на свои места. Писатель Михаил Булгаков (бывший тогда репортером), сообщал своим читателям: "Торговые ряды на Красной площади, являвшие несколько лет изумительный пример мерзости, запустения, полны магазинов".
Тогда же им присвоили новое имя - Государственный универсальный магазин, и Маяковский посвящал новому учреждению рекламные стишки:
Все, что требует желудок, тело или ум, - все человеку предоставляет ГУМ.
Правда, за рамками рекламных госзаказов, Маяковский порицал его за низменный, мещанский характер:
Каждый на месте: невеста в тресте, кум - в ГУМ, брат - в наркомат.
Что поделаешь - при экономике социализма неизбежен дефицит товаров потребления, а следовательно - высокий спрос на "теплые места" в торговых точках и при оптовых распределителях.
А в тридцатые ГУМа не стало. То есть, здание, естественно, стояло на своем привычном месте, но запретили торговлю напротив Кремля. Да что там торговля - простому человеку даже просто прогуляться по пустынной красной площади было опасно. Чекистам могло показаться это подозрительным, и наивный любитель прогулок исчезал навсегда. Бывший ГУМ заняли учреждения.
Особенно же странно бывшие торговые ряды смотрелись во времена войны. В них тогда размещалась мотострелковая бригада особого назначения, а окна ради конспирации замазали густейшим слоем черной краски. Смыть ее после войны не удалось - пришлось вставлять новые стекла.
В 1947 году здание оказалось в опасности. Она на сей раз исходила не от внешнего врага, а от российского правительства, решившего, что здесь нужно построить памятник Победы. Сам академик Щусев возмущался: "ГУМ мешает Красной площади. Это такое неприятное пятно, которое мешало площади и до революции… окна его мешают, форма их мешает, они не масштабные".
Видимо, он сравнивал торговые ряды с собственным Мавзолеем. И обижался на ряды - дескать, не соразмерные, не сомасштабные.
Однако, обошлось. И в декабре 1953 года ГУМ открылся вновь. Это было одно из первых послаблений, устроенных народу после смерти Сталина. Старые Верхние торговые ряды вновь стали символом безудержного изобилия. Но всего-навсего на два десятилетия. В семидесятые годы в стране начались перебои с товарами, и ГУМ (где в отличии от прочих магазинов время от времени что-то "выбрасывали") стал ассоциироваться в первую очередь с огромными очередями. Правда, существовала "двухсотая секция", где, как говорят, было все. Но только для избранных членов правительства и высших партийцев. И, разумеется, для иностранцев - их туда водили ради того, чтобы продемонстрировать прекрасный уровень качества жизни в государстве.
Впрочем, и простой советский человек мог без хлопот купить здесь дефицит. Но, правда, не в официальных секциях, а у фарцовщиков, которые из всех московских магазинов больше всего тяготели к ГУМу.
* * *
А в 1992 году, во время реставрации вдруг выяснилось, что на протяжении всего советского периода вход в ГУМ был освящен иконой. Еще в 1893 году вход в Верхние торговые ряды со стороны Казанского собора украсили изображением Божией Матери. В советское время его просто замазали, а затем загородили эмблемой "Крепи оборону страны".
А продавцы и посетители даже и не подозревали, что при входе в ГУМ креститься нужно.