Среди всех - на самом деле очень разных, но по своему блистательных - братьев Рябушинских Николай Павлович исполнял роль изящного денди и творческой личности. Он носил цилиндр, модное пальто и выбривал изящную бородку. Коллекционировал картины, устраивал выставки, занимался живописью и литературным творчеством. В Петровском парке выстроил роскошную виллу и назвал ее "Черным лебедем". Открыл в Париже антикварный магазин. Издавал журнал "Золотое руно" - по сути, первый в нашей стране глянец, если не считать таковым "Ниву".
Он стремился производить впечатление и, действительно, производил его. Правда, совсем не то, которое хотел. Его пренебрежительно называли Николашей. Про "Черный лебедь" рассказывали, что Рябушинский там устраивает непристойные оргии, которые называет "афинскими вечерами". Но больше всего почему-то досталось самому невинному и самому щедрому его проекту - "Золотому руну".
Дорогая бумага и полиграфия, заоблачные гонорары авторам и художникам не пробуждали любовь к меценату, а, наоборот, раздражали.
Андрей Белый возмущался по поводу роскошного банкета, данного Рябушинским в "Метрополе" в честь выхода первого номера: "Этот вечер меня ужаснул, ведь еще недохлопали выстрелы, а зала "Метрополя" огласилась хлопаньем пробок; художники в обнимку с сынками миллионеров перепились среди груд хрусталя и золотоголовых бутылок".
Под выстрелами подразумевались революционные события 1905 года.
А художник Александр Бенуа гневался еще больше: "Пусть Рябушинский, пусть настанет царство русского московского хамства. Туда и дорога, значит нам всем грош цена, что стоило приехать золотому тельцу, чтобы мы все побросали и пошли ему кадить... Будем сотрудничать в "Золотом говне". Будем плясать вокруг золотого тельца. Будем выставлять в Париже, в борделе Рябушинского - все это в порядке вещей. Но только чур! Чтобы больше фраз о благородстве я не слыхал!".
Зато в ресторане "Метрополя" появилось мороженое "Золотое руно". Говорили, что его любил книгоиздатель Иван Сытин.