Кавказская Ривьера - не только самый первый санаторий Сочи. Он долгое время оставался и самым роскошным. Расположилась Ривьера на так называемой Хлудовской стороне. Один из современников писал: "Вся местность за рекой Сочи носит одно название - Хлудовской стороны… Хлудов ставил дело широко. Всю низину р. Сочи засадил фруктовыми деревьями, провел шоссированные и обыкновенные дороги, обсадив их грецкими орехами. Все склоны - свыше 100 десятин - разработал под виноградники. Построил огромный винный подвал и винодельню. Завел сельскохозяйственный хутор и организовал там молочное дело. Наконец, выстроил для себя дом, который сочинцы в те времена называли дворцом".
Василий Хлудов и по сей день почитается как этакий энтузиаст-первопроходец, чуть ли не открывший город Сочи множеству своих сограждан. Однако же в действительности дело обстояло несколько сложнее. Да, Хлудов, случайно оказавшийся в здешних местах, и впрямь очаровался здешними красотами, а главное, дешевизной здешней земли. Он приобрел себе весьма обширное угодье и занялся на нем сельским хозяйством. Но, из-за его неопытности, вино получалось скверным, а фрукты быстро портились.
Василий Алексеевич довольно быстро охладел к своей сочинской собственности и даже начал помышлять о том, чтобы продать ее. Однако покупателей не находилось. Более того, даже уехать на "большую землю" было в те времена делом проблематичным. Один из современников, купец Н. Варенцов описывал курьезный случай, с этим связанный: "Василий Алексеевич долго жил в Сочи, пребывание ему там достаточно надоело, он стремился всеми силами уехать в Москву, но, на его несчастье, все время было бурное море, пароходы в Сочи не останавливались. В то же время жил там другой господин, тоже стремящийся поскорее оттуда выбраться, но его задерживала более серьезная причина: он не мог продать свою землю в Адлере, покупателей не находилось. Он неоднократно обращался к Хлудову с просьбой купить его землю. Уговоры его были очень настойчивы и надоедливы. Василий Алексеевич, желая переменить с ним разговор, сказал: "Поедемте-ка лучше кататься по морю, подальше отъедем, увидим, может быть, пароход". Хотя в душе был вполне уверен, что в этот день ожидать прибытия парохода нельзя. Сели в лодку, поехали. Но надоедливый господин не унялся, опять начал упрашивать Василия Алексеевича купить у него землю. Василий Алексеевич наконец, смеясь, сказал: "Хорошо, если пароход сегодня придет в Сочи, то будь по-вашему - куплю землю у вас; а если не придет, то не куплю". На этом кончился разговор о земле. Какое же было удивление В. А. Хлудова и радость господина, когда они через короткое время увидали дым парохода, а потом силуэт его".
Главным же украшением Хлудовской стороны была, конечно же, "Кавказская Ривьера", построенная в 1909 году.
Сочинский путеводитель сообщал: "Курорт "Кавказская Ривьера". Два четырехэтажные здания красивой архитектуры. Цены номерам - в 1 р., 1 р. 25 к., 1 р. 50 к., 2 р., 2 р. 50 к., 3 р. и 6 р. Помесячно - скидка. При номере полагается постельное белье и пользование электрическим освещением. Живущие в номерах имеют право пользоваться в читальне газетами и журналами. Газеты и журналы имеются на пяти языках. Отдельное здание ресторана и кафе. В ресторане можно иметь полный пансион за 45 р. в месяц, 60 р. и 75 р. Можно иметь отдельные завтраки из 3-х блюд - 75 коп. и обеды из 4-х блюд - по 1 р. При гостинице имеется отдельное театральное здание. К пароходам "Ривьера" высылает собственную фелюгу и комиссионера, которому можно поручить свой багаж и без всяких забот и хлопот с парохода водвориться в номер".
А реклама санатория на всякий случай уверяла публику: "Тропический сад и парк. Сезон круглый год. Полное отсутствие лихорадок".
Словом, не курорт, а рай земной.
С. Доратовский писал о Ривьере: "Рядом с казенной пристанью недавно выстроена… гостиница "Кавказская Ривьера". Это целый городок на крохотном клочке земли, обрывом опускающемся к морю. Владелец так умело и остроумно использовал склон к морю и все свободные площадки, что получилась масса уютных уголков, засаженных тропической растительностью. Целая сеть тропинок к морю, и каждый шаг отмечает какое-либо ценное растение. Много пальм выписано из Италии. Стоит сюда заглянуть, чтобы полюбоваться чудным видом и необычной растительностью".
Тот же Доратовский сообщал: "Отдельное театральное здание при гостинице "Ривьера" хорошо обставлено. Масса света и воздуха. Жаль, что оно находится далеко от города, что особенно неудобно при разъезде из театра".
Кстати, эти неудобства создавали как раз те, кому по роду службы следовало бы их устранять: "Сочинские извозчики не любят свою таксу, в особенности вечером, из-за чего выходят часто различные недоразумения при разъездах из театра. Чаще всего испытываются затруднения после спектаклей в "Ривьере", так как из "Ривьеры" приходится возвращаться через Сочинский мост нижней частью города, где плохое освещение и неудобный путь для пешеходов".
Естественно, во времена Советского Союза "Кавказская Ривьера" продолжала пользоваться славой первой сочинской гостиницы. Дмитрий Фурманов с какой-то детской радостью писал: "А вот и Сочи!.. Авто катит нас в "Ривьеру" - это, можно сказать, первоклассная гостиница на морском берегу: неплохо скроена и крепко сшита".
Именно здесь предпочитали останавливаться знаменитости. Драматург Афиногенов радовался: "Живу же я в комнате у самого моря - окнами на море, небольшой балкон, с него можно смотреть на закат, на гуляющих внизу - и работать в маленькой комнатке… при свете уютной настольной лампы".
Афиногенов восхищался: "Настроение у меня самое рабочее, я много пишу, размышляю, готовлю новые планы, наброски, схемы… Я бы охотно просидел тут еще столько, чтобы написать новую вещь, две-три новые вещи, подальше от… московских, душу разъедающих склок".
А Евгений Шварц устраивал из посещения здешнего пляжа презанятный ритуал: "Я встаю рано, между шестью и семью, и отправляюсь на Ривьеру, на платный пляж. Делаю я это, во-первых, потому, что там очень хорошее (сравнительно) дно. Мелкие камешки, через три шага уже можно плыть. А во-вторых, ходьбы туда примерно полчаса. Это важно для похудения.
В это время дня идти не очень жарко. Я иду под магнолиями и пальмами, и платанами, и акациями, и мимозами, и олеандрами, мимо поликлиники, мимо кино, мимо кафе-молочной, мимо ресторана "Сочи", я спускаюсь в центральную часть города. Здесь я миную почту и переговорную станцию и большой, как в Москве, магазин "Гастроном" с ледяным боржомом, нарзаном и лимонадом. Пить хочется ужасно, но я ничего не пью, чтобы не полнеть. Далее по великолепной, но, увы, уже раскаленной улице я иду между садами к Ривьере. Вот наконец самая прохладная часть пути: минут восемь я шагаю, замедлив нарочно шаг, в густой тени под огромными чинарами, которые растут по обеим сторонам улицы, по преданию, с основания города. За этой самой прохладной частью пути - самая жаркая. Я выхожу на великолепный мост, похожий на московские. Он тянется над рекой Сочи. Река зеленоватая, как это бывает с горными речками. Направо я вижу далеко-далеко долину реки и горы, а налево, совсем близко - море. В реке играют рыбы, блестят на солнце. И вот я наконец попадаю опять в тень, в парк, что вокруг Ривьеры. Здесь парикмахерская, в которой работал отец Рубена, снова кафе, в котором, несмотря на ранний час, все столики заняты, газетный киоск и множество киосков с мороженым и ледяной водой. Однако я опять героически воздерживаюсь от еды и питья. Иду под олеандрами, которые сплошь покрыты красными цветами, мимо белого здания Ривьеры со множеством балконов и по каменной лестнице спускаюсь к морю. Девица берет с меня полтинник и пропускает на пляж, где я получаю топчан, ставлю его в тень и читаю, раздевшись, "Евгения Онегина", которого ношу с собою в чемоданчике.
Просидев с полчаса в тени на ветерке, который иногда не дует по случаю полного штиля, я иду в воду, которая, как всегда, прекрасна… Искупавшись и отдохнув, я отправляюсь пешком обратно. Иду для разнообразия другим путем, не сворачивая к почте и телефонной станции, иду прямо по великолепной улице Сталина вверх по другой лестнице, но все под такими же цветущими деревьями. Домой в гостиницу прихожу часам к одиннадцати".
Впрочем, не обходилось и без червоточинки. Ильф и Петров писали об одном из обстоятельств, отравляющих жизнь здешним отдыхающим: "В "Кавказской Ривьере", лучшей курортной гостинице на Черном море, роль органа передана радиофицированному граммофону. Без перерыва гремят фокстроты. И не в том беда, что фокстроты, а в том беда, что беспрерывно. Спастись от металлического рева можно только бегством на пляж.
Следовательно, картинка такая: аэрарий, курортно-больные лежат под тентом, их обдувает прохладный ветер, они читают книги или тихо разговаривают о своих ревматизмах, о Мацесте, о том о сем.
И вот появляется голая фигура в белой милицейской каске и с медным баритоном под мышкой. За фигурой входят еще двадцать девять голых милиционеров в парусиновых тапочках. Они несут корнеты, валторны, тромбоны, флейты, геликон, тарелки и турецкий барабан.
Курортно-больные еще не понимают, что случилось, а милиция уже расставляет свои пюпитры.
- А ну-ка, похилитесь, граждане, - вежливо говорит дирижер.
- Что вы тут будете делать? - с испугом спрашивают больные.
Вместо ответа дирижер кричит своей команде: "Три, четыре", - взмахивает рукой, и мощные, торжественные звуки "У самовара я и моя Маша" разносятся над многострадальным побережьем.
Три раза в неделю усиленный оркестр сочинской милиции дает дневные концерты, чтобы купающиеся, часом, не заскучали. А так как играть на пляже жарко, то музыканты устремляются в аэрарий. И больные, тяжело дыша, убираются вон из своего последнего пристанища. Вслед им бьет барабан, и слышится каннибальский звон тарелок.
Более же прочих от нравов Ривьеры пострадал Владимир Маяковский. Отзыв, оставленный им в гостиничной жалобной книге, напоминает детективную историю: "Вчера… я возвратился из Гагр с лекции в 2 ч. ночи. Стучал до 3-х часов настолько громко, что приехал конный милиционер с моста, а также проснулись едва ли не все жильцы, кроме служебного персонала и администрации. Милиционер и я влезли через балкон чужого номера и продолжали поиски по гостинице. Ни во дворе, ни в гостинице не было ни одного человека, следящего за порядком. Можно было свободно что угодно взломать и вынести из гостиницы. После долгих поисков, наконец, был найден один спящий служащий, открывший дверь в номер. На мое заявление утром швейцаром было заявлено, что после 12 ч. ночи они открывать не обязаны, т. к. эта работа не оплачивается. На мое обращение к заведующему гостиницей зав. мне сообщил, что выходить мне после часу незачем, а если я выйду, то никто открывать мне не обязан, и если я хочу выходить позднее, то меня удалят из гостиницы. Считаю более правильным удаление ретивого зава и продолжения им работы на каком-нибудь другом поприще, менее связанном с подвижной деятельностью, например, в качестве кладбищенского сторожа. Вл. Маяковский".
Кстати, пляж при Кавказской Ривьере до последнего времени держал в городе первое место. Путеводитель советских времен соблазнял отдыхающих: "Наиболее благоустроенным является городской пляж "Ривьера", расположенный в Центральном районе курорта между санаториями "Лазурный берег" и "Кавказская Ривьера". Здесь есть прекрасные аэрарии, масса теневых зонтов, медицинский павильон, комнаты бытового обслуживания, лодочная станция, холодные и горячие души, промтоварный киоск, междугородный переговорный пункт. Вы можете, что называется, не вылезая из воды, разговаривать по телефону со своими родственниками и знакомыми, находящимися от вас за тысячи километров.
За недорогую плату вы сможете совершить с товарищем по отдыху увлекательную морскую прогулку на гидровелосипеде. А если пожелаете отдохнуть в тени - к вашим услугам в аэрариях удобные шезлонги и топчаны.
Недалеко от пляжа находится большая летняя столовая. Здесь вы всегда и быстро сможете пообедать.
Пляж радиофицирован. Ежедневно по радио передаются беседы врачей на темы, касающиеся правил приема воздушных и солнечных ванн, морских купаний и т. д.".
Впрочем, по сравнению с сегодняшними пляжными усладами, весь этот список выглядит довольно жалко. А "международный переговорный пункт" имеется практически у каждого в кармане.