Пьер Жюль Теофиль Готье был по профессии писатель, по характеру путешественник, а в душе романтик. В Москве он побывал зимой 1858-1859 годов. Его тут удивляло буквально все. В том числе русский трактир.
Пьер Жюль Теофиль Готье
Прежде чем пригласить французского гостя в аутентичное заведение, его гид выразил надежду, что желудок путешественника справится с грядущими испытаниями. И, не встретив протеста, повел своего подопечного в "Московский" трактир. Он был расположен на месте нынешней гостиницы "Москва" и считался в середине позапрошлого столетия одним из лучших в городе.
Вскоре после революции, 4 декабря 1917 года в Москве открылось "Кафе поэтов". Оно располагалось в подвале, в бывшей прачечной булочной Севастьянова, на углу Тверской улицы и Настасьинского переулка. Сейчас этого здания нет.
Бурлюк и Маяковский в кафе поэтов (стоят)
Главным спонсором проекта выступил сын другого булочника, легендарного Филиппова. Он был большим поклонником Василия Каменского и даже сам писал стихи. Художественным оформлением занимались Каменский, Давид Бурлюк, Георгий Якулов и племянница поэта Владислава Ходасевича Валентина Ходасевич. Поэт Сергей Спасский описывал получившиеся интерьеры: "Земляной пол усыпан опилками... Столы покрыты серыми кустарными скатертями. Вместо стульев низкорослые табуретки. Стены вымазаны черной краской. Бесцеремонная кисть Бурлюка развела на них беспощадную живопись. Распухшие женские торсы, глаза, не принадлежащие никому. Многоногие лошадиные крупы. Зеленые, желтые, красные полосы. Изгибались бессмысленные надписи, осыпаясь с потолка вокруг заделанных ставнями окон. Строчки, выломанные из стихов, превращенные в грозные лозунги: "Доите изнуренных жаб", "К черту вас, комолые и утюги"".
В 1950-е годы в питейных заведениях Ленинграда был популярен бутерброд - четыре кильки на куске черного хлеба. Он назывался "Сестры Федоровы" - в честь знаменитого тогда вокального квартета. Когда в 1955 году к ним присоединилась пятая сестра - и квартет, соответственно, превратился в квинтет - во многих местах начали докладывать пятую кильку.
Одним из самых странных общепитовских форматов СССР был кафетерий. Абсолютное ни то, ни се. Не кафе, не бар, не рюмочная, не столовая. Такое ощущение, что авторы формата специально решили нагнать туда по максимуму всякого абсурда.
Советский кафетерий
В кафетериях действительно варили кофе. Больше того, там пахло кофе. Но кофе был так себе. Чтобы получить хороший кофе, следовало взять "двойной кофе". Правда, в кофемашине такой опции не было. Просто в одну чашку кофе наливали дважды - виртуозно выдергивая ее из-под краника, когда переставал течь кофе и начинал литься просто желтоватый кипяток.
Реклама "Жигулевского" пива, самого популярного в СССР. Википедия утверждает, что в советское время оно выпускалось на 735 заводах. А в Москве даже открыли пивбар "Жигули".
Это пиво появилось на самарском заводе Альфреда Филипповича фон Вакано и поначалу называлось "Венским". А жигулевским считалось все пиво, произведенное на этом заводе - по Жигулевским горам. Герой рассказа Бунина "Речной трактир" сообщал, что "без всякого вкуса глотал от времени до времени жигулевское пиво, вспоминая Рейн и швейцарские озера".
Наливки и настойки - алкогольные напитки. Но история про них - ни в коей мере не история про алкоголь. Напивались водкой или пивом. А наливки и настойки смаковали. Пили по чуть-чуть, маленькими рюмочками.
Ближе к концу XIX века столичный Таврический сад оккупировали воинствующие трезвенники. Точнее - Попечительство о народной трезвости. Оно открыло там театр, каток и несколько буфетов. Один из них мы видем на снимке.
Литератор Василий Авсеенко писал об одном из таких учреждений: "Буфет, из которого совершенно изгнаны всякие спиртные напитки… приноровлен к потребностям небогатой публики. Чай и кушанья подаются по крайне дешевым ценам, причем все - вполне доброкачественное и приготовленное без затей, но вкусно и опрятно. Простой человек, даже с семейством, может тут при небольших издержках приятно провести время и поужинать".
Одно время, наезжая в Светлогорск (Калининградской области), я останавливался в домике напротив старого курзала. И так мне было радостно, когда я, выйдя на крыльцо, видел перед собою кучку экскурсантов. И экскурсовод им рассказывал: вот, дескать, дети мои, перед вами курзал, чтоб вы знали, курзал - огого! на кривой-то козе не объедете. И экскурсанты такие кивают: дескать, мы что? мы же все понимаем, курзал, не мешок кочерыжек.
Кто-нибудь возьмет блокнотик и запишет карандашиком: "Курзал". Другой ему через плечо заглянет и себе тоже в блокнотик: "Курзал".
Судьбу Бологого полностью изменила Николаевская железная дорога. Она мало того, что прошла через бывший Бологовский погост, так еще и оказалось, что именно здесь железная дорога делится ровно пополам. Конечно, тут образовался крупный транспортный узел, а погост сделался городом. И, разумеется, вошел в отечественную культуру. Притом неоднократно и подчас весьма оригинально.
В 1902 году "Новости дня" писали: "Петербургский купец Т. держит пари с известным московским купцом К., - кто из них первым пешком придет в "Бологое". Срок выхода одного из Москвы, а другого - из Петербурга назначен 7 декабря, в 12 ч. дня. Пари определено в 10 тыс. рублей. Проигранная сумма будет выдана благотворительным обществам того города, житель которого окажется победителем. Масса спортивных обществ заинтересована этим оригинальным пари".
В СССР удивительным образом уживались две абсолютно разные вещи - советские пивные и народный миф о советских пивных. В мифической пивной профессор выпивал с сантехником, к ним присоединялись врач и милиционер. И вся эта четверка обсуждала книжные новинки и балет на льду. В воздухе, пропахшем волжской воблой, разливались миролюбие и нега. И даже подавальщица была мила. Ее обычно называли тетей - тетя Маня, тетя Таня.
Этот миф с удовольствием эксплуатировал писатель Владимир Орлов в своей останкинской трилогии про демонов.
