Иосиф Бродский представляет из себя довольно редкий случай, когда в одном человеке соединяются котоподобие и котолюбие. Как правило, что-то одно. Или вообще ничего.
Еще в детстве будущий нобелевский лауреат начал мяукать, мурлыкать и по-кошачьи растягивать слова. Особенно эффектно выходило слово "мясо".
Этим же заразился и его отец. Мать же, наоборот, раздражалась:
"Перестаньте пользоваться вашими кошачьими словами. Иначе останетесь с кошачьими мозгами!"
Но ни муж, ни сын ее не слушались. Иосиф Александрович вспоминал:
"К моим пятнадцати годам в нашей семье стояло сплошное мяуканье... Мы стали величать и обходиться друг с другом как "большой кот" и "маленький кот". "Мяу", "мур-мяу" или "мур-мур-мяу" покрывали существенную часть нашего эмоционального спектра: одобрение, сомнение, безразличие,покорность судьбе, доверие".
Маму же отец и сын, вопреки всем ее протестам, называли Кисой. Бродский писал:
"Круглая, завернутая в две коричневые шали, с бесконечно добрым, мягким лицом, она выглядела вполне плюшевой и как бы самодостаточной. Казалось, она вот-вот замурлычет".
Вот одно из первых котостихотворений Иосифа Александровича:
Он был тощим, облезлым, рыжим, грязь помоек его покрывала. Он скитался по ржавым крышам, а ночами сидел в подвалах. Он был старым и очень слабым, а морозы порой жестоки. У него замерзали лапы, точно так же, как стынут ноги.
Оканчивалось это стихотворение так:
Почему некрасивых не любят. Кто-то должен любить некрасивых.
В то время автору было всего 17 лет.
А эта вещь написана в 1955 году. Она называется "Ария кошек":
Наши щечки волосаты. Наши спинки полосаты, словно нотные листы. Лапки - чудо красоты! Красоты мы необычной, выгнут хвост, как ключ скрипичный. Мы в пыли его влачим и в молчании - звучим.
Иосиф Александрович реально ощущал себя котом. Рисовал автопортреты в виде котиков. Озвучивал кошек в мультфильмах. Телефонные беседы завершал не скучными "пока" или "счастливо", а "мяу" или "мур-мур".
В знак же особого расположения к собеседнику Бродский опять таки говорил "мяу" и слегка царапал ногтями по его рукаву - будто бы кошачьей лапкой.
Он утверждал, что кошачья природа близка к поэтической.
Бродский писал:
"Я, как кот. Когда мне что-то нравится, я к этому принюхиваюсь и облизываюсь… Вот, смотрите, кот. Коту совершенно наплевать, существует ли общество „Память“. Или отдел пропаганды ЦК КПСС. Так же, впрочем, ему безразличен президент США, его наличие или отсутствие. Чем я хуже кота?"
Гуляя по Венеции, он думал про себя:
"Я кот. Кот, съевший рыбу. Обратись ко мне кто-нибудь в этот момент, я бы мяукнул. Я был абсолютно, животно счастлив".
Поэт был влюблен в кота Глюка, принадлежавшего дачным соседям Анны Ахматовой. Тот самый, про которого Анна Андреевна - из-за его выдающихся размеров - говорила: "полтора кота". Иосиф Александрович писал про Глюка:
"Открывается старая, шуршащая, комланящая дверь и из-за нее выглядывает пушистая прелесть… знатный кот, всем котам-кот".
В конце концов Ахматова и самого поэта Бродского стала так называть - Полтора кота.
У Иосифа Александровича была теория (вполне, кстати, жизненная), согласно которой в кошачьем имени обязательно должен присутствовать звук "с". Поэтому его ленинградского кота звали Самсон, а американского - вообще Миссисипи.
Впрочем, бывали исключения. Одного из многочисленных котов поэта звали Большой Рыжий. Поэт обращался к нему по-английски - Big Red.
Своему же ленинградскому Самсону Бродский посвятил стихотворение:
Кот Самсон прописан в центре, в переулке возле церкви. Он красив и безработен. По натуре - беззаботен… Обеспеченный ночлегом, он сочувствует коллегам: тот - водичку пьет из Мойки, тот - поужинал в помойке, тот - вздремнул на полчаса, тот - спасается от пса...
А вот стихотворение, посвященное Пасику, принадлежавшему одной знакомой поэта:
О синеглазый, славный Пасик! Побудь со мной, побудь хоть часик. Смятенный дух с его ворчаньем Смири своим святым урчаньем. Позволь тебя погладить, то есть Воспеть тем самым, шерсть и доблесть.
За год до смерти Бродский написал эссе "Кошачье "Мяу"". Вопреки ожиданиям, оно вообще не про котиков. Оно про мироощущение, про мироздание, про творчество. Кошачье "Мяу" - скорее оценка и характеристика собственных мыслей.
Кошка упоминается в нем только один раз и, в общем, совершенно не по существу:
"Даже если бы я смог заглушить голос моих чувств, восстающих против этого, мои высказывания на данную тему в лучшем случае соответствовали бы попыткам кошки поймать собственный хвост. Увлекательное, конечно, занятие; но тогда, возможно, мне следовало бы мяукать".
Напомним, кстати, что Иосиф Александрович вполне себе мяукал. А вот с хвостом, наверное, были проблемы.